Журналист Сергей Минаев об интервью Игоря Григорьева

Больше других на мои тексты, мои музыкальные вкусы и литературно-киношные пристрастия повлиял он. Я тот самый ребнок из девяностых, который однажды, вышел из дома, чтобы купить в булочной буханку черного, но купил журнал. Я очень хорошо помню, первый номер ОМа с лисенком на обложке. Вероятно так себя чувствовали первооткрыватели ЛСД, первый читатель Набокова, первая советская женщина, увидевшая порнографию.  Ты сидишь, а из этого маленького глянцевого квадратика на тебя прет НОВЫЙ МИР. И в нем красивая одежда, Брет Истон Эллис, наркотики, столицы в которых ты никогда не был, молодой Брайан Молко, уже не молодой, но бьющий наотмашь Боуи.  И, с одной стороны, ты чувствуешь себя полнейшим дремучим ничтожеством, а с другой - понимаешь, что где то в разных странах живут люди, которые сочиняют музыку, пишут книги, творят какие то удивительные вещи - и у тебя с этими людьми гораздо больше общего, чем с 90 процентами твоих сверстников соотечественников.

Григорьев был тем человеком, который когда то сказал мне, совершенно меня не зная, что помимо всей этой чарующей, блестящей хуеты в жизни есть что-то БОЛЬШЕЕ. Я абсолютно уверен, что он никогда не формулировал редакционную задачу таким образом, потому что любой проповедник высших смыслов в 90-е казался ебанько, а любой высший смысл на следующее утро стоил не больше флайера на позавчерашнюю вечеринку. Тем не менее, как то так вышло, что это был журнал формирующий смыслы, а не тренды.

Сейчас, в свои 38, я читаю его интервью и мысленно сверяю часы. Я подписываюсь под каждой строчкой. Я думаю о событиях и персонажах этого текста ровно то же самое. 

И это обнадеживает. Это говорит о том, что наркотик, который когда то продал мне Григорьев еще вштыривает. На донышке баночки осталось, и чуть было не забыл, куда ты ее запрятал в суете. Ан нет, нашлась! :)

И про еще одну жизнь, конечно верно. Что то такое на горизонте. Еще бесформенное и неосмысленное. Оно уже стоит на мягких лапах где то за дверью. Я так же как в 1998 чувствую его приближение, но пока не могу описать (а ебучий твитер приучает кидать мысли в прокрустово ложе ста пятидесяти знаков, там не одна книга похоронена, вы уж мне поверьте). Время "новой искренности", в самом деле настанет. И уж если кто и может о нем говорить, то пока только Григорьев. У всех прочих, новая искренность превращается в ебучую, пошлейшую, старую вашу ложь. 

Я сегодня встал раньше всех в доме. Взял на руки проснувшегося сына, сидим с ним, как два подростка и мучаем кота. Он ржет, а я левой рукой пишу этот текст. И вот так смотришь на сына, и будто наркоз отходит. Какое то невидимое говно отваливается. И вот этот момент и есть самое главное в жизни. Когда ты смотришь на своего ребенка и думаешь, как хорошо, что начался новый день. И думаешь только об одном - как бы этот день не проебать среди пустых встреч, разговоров ни о чем и тд. Как бы его так получше прожить, этот денек. 

Интервью Игоря Григорьева