Гей, да не только...

^{Photo by Wayne Bremser}

Мне тут на днях написала одна девушка. «Знаешь, я какое-то время уже с удовольствием тебя читаю, а тут решила полистать твою стену и с удивлением для себя обнаружила, что ты гей» – говорит мне она. Дальше она стала мне объяснять, что она хорошо к этому относится и у нее есть друзья геи, но для нее было удивительно, что я гей, потому что я совершенно на них не похож. И она привела очень интересную классификацию. Сказала, что все геи, которых она знает, делятся на два типа. Первые – «сидят в шкафу», страшно боятся, что про них хоть кто-нибудь, кроме самых близких друзей, узнает, отчаянно избегают этой темы в разговорах, а то и вовсе источают показательную гомофобию, чтобы про них кто не подумал чего. Вторые, наоборот, изо всех сил выпячивают свою ориентацию, чуть ли не ходят в футболках «Я-гей» и активно воюют за свои права. Общаются как правило с себе подобными и теми, кто их активно поддерживает, весь остальной мир воспринимают в штыки. Что она может понять и тех и других, потому что мы живем в не самой толерантной стране и в не самое простое время. Но совершенно не может понять меня. «А ты,» – говорит мне она: «ничего не скрываешь, но и не выпячиваешь. Пишешь об этом так спокойно и вскользь, как будто нет никакой дискриминации. Твоя ориентация вплетается в смыслы твоих текстов так естественно, как будто это давно для всех нормально и очевидно, и ни у кого не может вызывать проблем. Ты, словно существуешь в каком-то ином мире, мире восторжествовавшей толерантности».

Я был глубоко потрясен и очень порадован такой оценкой моего творчества, и сразу честно признался, что её письмо вдохновило меня на очередной пост, в котором я как раз и планирую поразмышлять о том, как это получилось. Я долго его вынашивал. Формулировал. Переписывал. Сокращал. И, кажется, наконец пришел к тому тексту, которым я готов поделиться с вами. И начать его я хотел бы с благодарности.

Спасибо вам, мои дорогие друзья и читатели! Ведь именно благодаря вашей любви, вашему пониманию, у меня есть эта возможность. Возможность жить в «мире восторжествовавшей толерантности». Однако, так было не всегда. И в своей жизни я успел пройти через обе стадии развития моей идентичности, описанные этой девушкой.Когда-то и я прятался в шкафу, а затем кричал о своей ориентации на площадях и отстаивал свое право быть собой перед всем миром. И оба этих периода, безусловно, очень сильно повлияли на то, каким я стал сейчас. А начиналось все так:

Окончательно признав свою нетрадиционную ориентацию где-то в 13 лет, я так отчаянно боялся утратить любовь близких и друзей, что выдумывал себе девушек, а иногда даже пытался встречаться с настоящими. И чувствовал свою вину, за то какой я. Стыдился этого. На самом деле, каждый подросток проходит эту фазу, ощущает себя сломанным, неправильным, но подросток-гей, растущий в гомофобном окружении ощущает свою неправильность во сто крат сильнее. Причем, нельзя сказать, что у меня была сильно гомофобная семья. Как раз наоборот, после просмотра спектакля «Все оттенки голубого» я понял, что мне еще очень повезло. Но тогда я этого еще не знал. 

Годам к 17 я немножко устаканился в ощущении того, что со мной наверное все-таки все в порядке. И поскольку, в связи с этим, у меня начала зарождаться настоящая личная жизнь, врать родителям стало невыносимо. И я решил признаться. План был простой. Сделать это в 18-й день рождения. Но я чуть-чуть не дотерпел. Буквально месяц. Приехал в середине Июля к родителям на дачу, собрал маму, папу, бабушку за одним столом под предлогом того, что мне нужно сообщить им кое-что важное, и выдержав по-театральному длинную паузу, заявил: «Я – гей!».

Папа подавился абрикосом, издав при этом истерический смешок. И почти на три года прекратил общение со мной. Тогда меня это ранило и удручало, сейчас я понимаю, как страшно и сложно было ему. Уважаю и ценю то, что он смог это принять и преодолеть. Мы снова вполне нормально общаемся. 

Мама заплакала. И это меня тогда напугало, но буквально через час, когда я собирался уезжать она подошла ко мне, обняла и объяснила, что плачет она не от того, что я сказал, а потому что понимает теперь сколько боли и страха мне пришлось пережить, осознавая это. Как долго она была слепой, отказываясь признаться себе в том, что понимала подсознательно давно, просто потому, что это было ей неудобно. А я в это время страдал, лишенный её любви и поддержки. Да, я знаю, у меня самая лучшая мама на свете.

Но веселее всего была реакция бабушки. Она произнесла всего одну фразу. Фразу, которая мгновенно разрушила пафос момента, превратив ПРИЗНАНИЕ, к которому я так готовился в обыкновенное событие, навроде выбора того, что мы будем есть на ужин. Она сказала: «Так тебе нравятся парни? Ну и что, мне они тоже когда-то нравились». И это было очень правильно. Возможно эта фраза во многом укрепила мое внутреннее ощущение того, что ничего такого не произошло. Что то, что я рассказал им никак не изменит наши отношения. 

Хотя оно конечно изменило. Но по итогу, в основном в лучшую сторону. Например, я могу обсуждать с мамой симпатичных парней, знакомить семью со своими бойфрендами и много что еще. Каминг аут перед родителями был важным шагом, возможно даже более важным чем каминг аут перед собой. После него перестало быть страшно. Совсем. Поэтому начался второй этап. Этап жизни в футболке «я – Гей!».

У меня есть друг, который тоже говорит, что все геи делятся на два типа. Правда он делит их несколько иначе, чем девушка которую я упоминал в начале поста. Первые, как он говорит, просто любят парней. А вторым, для того, чтобы любить парней необходимо «благословение бабушки Шер». Иными словами, им нужна гей-культура. И это как раз про второй этап. Когда, разделавшись с самым сложным в своей жизни каминг аутом, ты выходишь открытым в мир, какое-то время твоя ориентация бежит впереди тебя. Ты считаешь своим долгом и правом везде говорить о том, что ты гей и требовать к себе хорошего отношения. Ты общаешься, как правильно подметила та девушка, со своими и теми, кто тебя поддерживает и очень активно борешься за свои права. Иногда мне кажется, что столь сильное желание быть принятым, признанным, не ущемленным в своих правах произрастает именно из неуверенности в наличии у человека прав, уж простите за тавтологию, на эти самые права. Часто, за этим неумеренным, по мнению многих, выпячиванием именно этой черты своей личности (иногда в ущерб всем остальным) стоит ни что иное, как «внутренняя гомофобия». То есть ты требуешь от всех, чтобы они хорошо к тебе относились именно потому, что внутренне ты не уверен, что к тебе следует так относиться. 

Зачастую, мы не замечаем этого в себе. Но я однажды заметил, и попробовал это перерасти. Я понял, что да, я гей, но не это моя определяющая черта. Не это во мне главное. Не за это я хочу, чтобы меня любили. И хотя я ничуть ни умаляю заслуг правозащитных организаций, я всеми лапами за equal marriage и все остальное, я все же мало сталкивался с агрессией на почве гомофобии в своей реальной жизни. 

Просто в какой-то момент, я осознал, что высшим проявлением толерантности будет признать, что в мире могут быть и обязательно будут люди, которые меня ненавидят. Просто за то, что я есть. И у них есть на это право. Я не должен заставлять их любить и понимать меня. Мир огромен и многообразен, в нем найдется место, где меня примут таким какой я есть. А человек слава Богу не дерево и может перемещаться с места на место. Поэтому, если однажды я столкнусь с угрожающей моему благополучию агрессией, я просто сдвинусь с места, а до тех пор, мне и тут неплохо. 

Неплохо среди людей, от которых я ничего не скрываю, но и которым не считаю нужным что-то доказывать. Я просто есть. Тот кто я есть. В том числе – гей. Но ведь не это главное.