Фото: Сергей Васильев
После смерти Людмилы Гурченко, артист травести-шоу Степан Нагайный очень сильно расстроился и ушел со сцены. Пародировать оказалось некого. Гениальную Люсю он любил с детства, а все остальные звезды казались ему липовыми. С пяти лет он тайно от родителей репетировал «Пять минут». Переодевался в материнские комбинации и пел перед зеркалом. Оказавшись в Москве студеном МГИМО, Степан четыре года гастролировал с единственным концертным номером практически по всем автономным республикам Российской Федерации и странам Таможенного Союза. Никто не знал, что он сын генерала и соотечественник. Публика извещалась, что приехали травести из братской Варшавы или Праги, а то и из более развратных стран.
Отец Степана, начальник призывного гарнизона одного из отдаленных от большой земли округов Сибири, генерал-майор Нагайный, мечтал о материально обеспеченном будущем единственного сына, но из-за патриотизма купил ему квартиру не в Майями, а в Марьино, на 25 этаже. Ни сном, ни духом об актерской судьбе сына, Нагайный души в нем не чаял: отличник, крепок, силен, морально устойчив, настоящий мужик! Потомок!
Степан и сам не понимал, как ему – породистому русскому сибиряку удается перевоплощаться в маленькую хрупкую хохлушку с осиной талией. На то и талант – превратиться в того человека, которого любишь по-настоящему. Скоропостижная кончина великой актрисы трагически прервала и карьеру Степана. Как он теперь будет жить без оваций? Без сцены? Двадцатидвухлетнему мажору Москва показалась унылой.
Однажды ему сильно приспичило. Он с утра ковырялся в интернете и никого не находил для секса. Тогда Степан решил податься в эскорт-услуги: и секс будет, и деньги, и перевоплотиться можно в кого угодно, чтоб актерский талант не ржавел. Определенно: эскорт – это большая театральная сцена!
«Натуральный мускулистый лось с большими яйцами приедет сегодня к пассивному спонсору» - написал Степан на платной доске объявлений. Для успеха мероприятия, он позиционировал себя крутым активом, только что приехавшим в столицу из деревни. Натуральней не придумаешь! Но ждал он вовсе не пассивных клиентов. Он ждал предложения только от актива. Определенно должен кто-то клюнуть! Кому ведь нравится трахать только активов. Кто-то верит в то, что трахает исключительно актива!
Теперь Степан репетировал у зеркала не диву, а самца, охранника, туповатого, но правда веселого, пахаря. Актеру, умеющему заставить поверить в то, что он – Гурченко, по силам любое амплуа, а сельскохозяйственное тем более, если между ног болтается спелый початок кукурузы. Царь московских полей, не иначе!
Контролирующий инспектор одного крупного предприятия, качающего природное добро из-за Урала, Николай Иваныч, жил в однокомнатной, но роскошной квартирке сразу за Театром Советской Армии. Эта квартира покупалась специально для секса и вмещала только одну большую, как сцена, кровать с тремя колоннами под розовый мрамор. Над кроватью висел парадный портрет Николая Иваныча в образе зажиревшего Наполеона, увенчанного лаврами и взглядом человека, смотрящего на несметные сокровища. Позолота, паркет, шелк и теплые полы. Несмотря на руководящую должность и двух сыновей, Николай Иваныч считал себя широкопрофильной пассивкой. В частных объявлениях знакомств он так и называл себя шлюшкой и сучкой хоть куда. Он тайно обижался на свою жену, коллег, весь мир за то, что они считали его мужчиной, но правды никому не открывал. Он орал на подчиненных и требовал большей расторопности фразой: «Быстро! Быстро! Пять сек!» Пятьсек – означало пять секунд. Такое обидное для мужчины прозвище Николаю Иванычу сегодня и дали.
Довели его в этот день. Ох, довели! Вышестоящее начальство вынесло весь мозг на совещании за доклад, который Николай Иваныч вовремя не проверил. Да еще и это позорное прозвище! В состоянии нервного истощения Николай Иваныч приехал домой и решил самоутвердиться как мужчина – вызвать пассивное мачо для жесткого дралова. Выебать в мозг и жопу. Возвыситься, доказать, тыкнуть. Зачем это было нужно Николаю Иванычу, в общем-то, умному дядьке не совсем понятно. Но идея-фикс не отпускала. Иваныч пошел на принцип. Как настоящий мужик, доказывая что-то самому себе и делом, и телом. Однако, благородные принципы, как известно первые враги гармоничной личности на грани нервного срыва.
Где ж найти мужественного, натурального, с баритоном, фактурными руками и широкими плечами не для земли, а для небес? Такие пассивы водятся только среди активов. Но все уже перепробованы. Есть ли новое тело? А?
Приставая в интернете к платным активам с просьбой отдаться, осатаневший Николай Иваныч несколько раз был послан. Десять человек ответили пидоватыми голосами и разочаровали. Из всей доступной в этот вечер Москвы понравился только новичок Степан. Он уверил, что только позавчера приехал в Москву, живет у родни, в поезде обокрали, приходится путаться с пидарами, чтоб накопить на обратный билет. Степан повысил гонорар с трех до пяти тысяч и через час приехал играть роль пахаря, торгующего собой из-за нужды и мирового финансового кризиса.
Дальнейшие события происходили в течении пяти минут, как в песне из «Карнавальной ночи» и оказались довольно динамичными.
Оглядев парнягу с ног до головы и не обнаружив ни одной мысли в глазах, Николай Иваныч удостоверился, что перед ним действительно натурпродукт без всякой пидовщинки. Его не обманывают: в этом теле попка как игольное ушко. «Точно! Ах, как он пахнет, ах, как он смотрит… Дам ему десятку, если все пойдет хорошо. Пусть и друзей приведет… потом… сделаю его своим постоянным любовником… Все сразу хочу!» Николай Иваныч, в одну секунду влюбился в Степана, размяк, его тело автоматически сгибалось в позу раком. Как челядь, он хотел бить поклоны мужественности и подставлять зад для порки, но он выпрямлялся, геройски терпел и корчил из себя крутого актива. Ну, так, как он представлял идеального актива.
«Негоже, чтоб менеджера среднего звена ебли в жопу! Больше не допущу! Поменяю ориентацию! Стану только активом! Сейчас же и начну! Все сразу хочу!» – подумал Николай Иваныч и принялся распоряжаться.
– Раздеться! Живо! – приказал он писклявым бабьим голоском, чувствуя себя главнокомандующим. – В кроватку! Рачком!
Степан, сдерживая смех, стремительно разделся у порога, побросав одежду на пол, и запрыгнул на перины. Он изо всех сил сжимался, делая себя совершенно непроходным. Ничего не понимающий в мужском тылу и неповоротливый Николай Иваныч, распахнул халат и обнародовал несъедобный корнишончик. С размаху войти в игольное ушко земного рая не удалось. Степан крепко держал оборону неопытного натурала – я тут совершенно случайно, что происходит? Не, чувак, так неудобно!
– Ты очень тугой. Надеюсь, позволишь разработать тебя игрушками?
– Какими еще игрушками? – спросил Спепан. – Крокодилом Геной?
– Ага, крокодилом-дилом-дилом! – пропел обрадованный Николай Иваныч и вытащил из тумбочки дилдо.
Степан моментально стал податлив и лихо сделал то, что нужно.
–Боже, как ты любишь большие хуи! Боже, откуда в тебе это! Господи! Это все в тебя вошло, как по маслу! Как же ты прешься от больших хуев! Как же тебе нравится! – возмущался Николай Иваныч и цепенел. Еще минуту назад он видел Степана своим постоянным бойфрендом, а теперь все пропало… Все начинать заново, поиски, притирки… Он ожидал, что юный тракторист будет корчиться от боли, расставаясь с девственностью, что несомненно обрадует. Но Степан вошел в раж и по привычке получал удовольствие. Николай Иваныч позволял только себе любить хороший размер. Но ни в коем случае не партнеру и тем более платному, тем более натуралу… Что за перегибы? От живого мужика нужно удовлетворение получать, а не от суррогата…
Через сорок секунд Степан далеко стрельнул и попал в глаз нарисованному Наполеону. Наполеон замироточил, как икона. Николай Иваныч вскочил и рассвирепел:
– Одевайся и проваливай! Вон! Никакого гонорара тебе не положено! Ты не настоящий актив! А за обман я платить не намерен! Фуфло! Шлюха разъебаная! Меня не проведешь! Кончать ему нравится от больших хуев! Тьфу! Мерзость! – истерил дрожащий Иваныч. – Ебуцца с тринадцати лет, жопой торгуют, а к двадцати пяти уже все, не того…
– Ах, ты пидормот! Ты всунул в меня такую хуевину и сделал меня пидором, а теперь не при делах! На попятную пошел? Дятел? – заорал Степан, не выходя из образа сельского гопника. – Теперь я не смогу жить без этого удовольствия! Ты падла ответишь за это!
Степан, вжившись в роль пахаря из деревни, вмазал по физиономии Николая Ивановича и взял с тумбочки приготовленное МП. В лифте Степан подумал: «Нужно брать деньги вперед… От московское жлобье – не пообщаться, толком, ни поебаться… Пять минут! Епт.... А что? Настоящий тракторист определенно должен иметь уголовный характер, Шукшин в этом шарил!»
Хозяин квартиры очнулся через минуту в полном удовлетворении и обнаружил, что тоже кончил. От такого секса у него болела голова, но не жопа. Становиться активом ему показалось преждевременно.
– Почти одновременно кончили, – сказал он. – Но быстро. Пять сек… Пять тыщ… Дороговато…
Николай Иваныч выскочил на балкон и увидел фигуру Степана, переходящего Суворовскую площадь, Театр армии и голубую луну в небе.
- Как же я люблю ночную Москву! - сказал Николай Иваныч.
Белой ночью плохое должно превратиться в хорошее. Тайное стать явным. Скрытое – обозримым. Пунктир – сплошной линией. Боясь упустить время, Илья моментально стащил шорты, пристально смотрел в спины и затылки удаляющимся солдатам.
Я убежден, для выяснения истины и поиска скрытого смысла в произведениях с лирической составляющей, всегда нужно начинать с фундаментального – с постели.
Жизнь дала Евгению молодость, красоту, ум, а также честь и совесть, но лишила богатства и прочного стояния на ногах в необходимой социуму позе. Бедность у нас сразу можно приравнивать к инвалидности. Жеке пришлось проявить изобретательность, выбирая прогиб для социального здоровья.
– А кто это выступает? – спросил Вовчик у физкультурника с портретом Кагановича. – Наверное, выдающийся член партии? Что-то слишком молодой для политика. – Это сын первого секретаря обкома партии, лидер комсомольцев N-ского района.
«Грош мне цена, как психологу, если я Никиту не переделаю в натурала» – ближе к трем часам ночи заключила Анна Степановна. – «Распидрить! И как можно скорее!» Спасенникова бросила себе вызов. Профессиональные амбиции засуетились в ней актуальными проектами.