Новости пропаганды

Одним из важных событий завершившегося в Иваново фестиваля «Зеркало» стал показ нашумевшего документального фильма «Дети 404». Вместе с ивановской публикой картину Курова и Лопарева посмотрела Алена Сойко, которая не согласна с мнением присутствовавших на сеансе коллег. Оригинал на seance.ru.

Несколько дней назад на ивановском кинофестивале «Зеркало» прошел показ фильма Аскольда Курова и Павла Лопарева «Дети 404» (фильм был частью программы дока «Зеркало Артдокфеста»). Нашествия православных активистов в ивановский кинотеатр «Лодзь», к счастью, не состоялось, но пресным и вялым показ от этого не стал. Реакция ивановской публики была неоднозначной. Интеллигентные дамы за пятьдесят предсказуемо делились разными теориями о происхождении гомосексуализма у подростков. Других зрителей возмутил ковер с портретом Путина. Одна чудесная женщина привела на фильм троих своих детей, чтобы учить их толерантности. Наибольшее удивление, впрочем, вызвали профессиональные кинокритики, предъявившие Курову и Лопареву столь странные претензии (учитывая как объект критики, так и контекст мероприятия), что я почувствовала необходимость сказать несколько слов в его защиту. Ограниченное время фестивального обсуждения сделало это невозможным, поэтому я пишу этот текст.

Документальная картина Аскольда Курова и Павла Лопарева собрана из 45 скайп-интервью. Визуальный ряд тут создали сами подростки, снявшие на мобильные телефоны или планшеты свою жизнь в маленьких российских городках. Монтаж не беллетристичен. Куров и Лопарев предлагают нам сбивчивые, как будто поставленные на повтор, монологи героев (ввиду большого количества их уместнее было бы назвать респондентами): один за другим рассказывают о ненависти к себе родственников. Зацикленные повторы: «я гей», «они меня никогда не примут», «ты мне не сын», «зачем ты родилась», «лучше бы я аборт сделала», — это однообразный калейдоскоп боли, который режиссеры не разбавляют полноценно рассказанными биографическими сюжетами.

По словам Курова, авторы, например, сознательно не включили в фильм историю девушки из ортодоксально православной семьи, которая разрывается между догматами веры и любовью. Или историю мальчика из семьи сотрудника ФСБ, за которым была установлена круглосуточная слежка. И много другого острого и пронзительного. Эта обезличенная структура кажется самой правильной, самой нужной. Ее статистическая стертость — главная особенность фильма (и именно она вызывает главную претензию к «Детям 404», которая не раз звучала на обсуждении в Иваново). Здесь нет историй отдельно взятых людей, а есть одна — общая, распространённая, уже даже не история, а просто судьба.

Куров и Лопарев отказываются оправдывать типичные ожидания-предрассудки: воображая, что «эти люди не такие, как мы», зритель ждет чего-то этакого, интимного, обнажающего. Но все личное остается личным, все за кадром. Для режиссеров сексуальная ориентация героев не составляет сверхценности, она ничего не меняет: на экране — просто люди, и они в беде.

«Дети 404» — вообще не о ЛГБТ. Камера снимает портрет общества. Моя соседка, пришедшая отважно «взглянуть в лицо этим детям», на самом деле смотрела на саму себя. Дети не являются проблемой, проблему из них делает социум, в котором хорошо и правильно считать, что геи либо другие, либо немного больны, либо просто выродки. Парадоксально, но претензии, которые предъявляли к фильму пришедшие на показ критики, оказались удивительно созвучны расхожим претензиям простого человека к ЛГБТ. «Почему в фильме не представлена другая сторона?» — об этом мы уже говорили выше: никакой стороны, кроме гомофобной в «Детях 404» нет. «Режиссер работает с конъюнктурной темой». Сравните с традиционной убежденностью смиренного рабочего человека в том, что любой активист — от экипажа «Арктик Санрайз» до Навального — крикун, самопиарщик и проплаченный агент, который только и рвется к грантам (или участию в зарубежном кинофестивале). И вообще, все они слишком много выделываются!

Наконец, самая серьезная претензия (в этом смысле фильм действительно уязвим) — отсутствие ярких персонажей и интересных историй (напомним, сознательно вычеркнутых режиссерами). С киноведческой точки зрения контраргумент тут простой: режиссер Аскольд Куров принадлежит к школе Разбежкиной, избегающей снимать об «интересных людях», ищущей константу нашего общего бытия в заурядной повседневности, хотя ее студенты и не всегда столь же смиренны в выборе героя. А с бытовой — это все то же вежливо-снисходительное отношение к ЛГБТ как к какому-то особенному племени. С «ними» можно мириться, пока «они» компенсируют свою сексуальную дефектность чем-то эдаким: особыми талантами, особыми страданиями, оригинальной и увлекательной биографией, гладкой культурной речью и разноцветными штанами.

Когда в очередной раз заходит разговор о реальности и реализме, стоит задуматься, не понимаем ли мы под «реальным» попросту что-то другое, что-то отличное: что-то более яркое, более нецензурное, более брутальное. Столкнувшись с реальностью, как она есть — с реальностью типичных обстоятельств, маленьких людей, привычных фраз — мы не хотим и не умеем признать, что это комковатое, некрасивое, неловкое и, как правило, некиногеничное бытие — и есть жизнь. Выходит, что жизнь-то нам на экране и не нужна. Мы ждем от фильма пропаганды, не важно чего именно: пропаганды семейных ценностей, гомосексуализма или нового реализма.

Текст Алена Сойко. Оригинал на seance.ru.