Валерий Тодоровский о гомосексуальности

В последнее время имя Валерия Тодоровского не покидает новостные порталы — все благодаря 12-серийному сериалу "Оттепель", который, по отзывам многих критиков, признан лучшим российским телевизионным проектом года. Но и многие простые зрители восхищаются творением режиссера.

В сериале показывается жизнь кинематографистов начала 1960-х годов, которые задумали снять фильм по последнему сценарию погибшего друга. Один из героев картины — костюмер Санча — является геем. Мало того, что персонажа-гея показали в прайм-тайм по федеральному каналу, так благодаря Тодоровскому, зрители еще и сопереживали ему. Напомним, что в 60-е годы мужеложство было преступлением и наказывалост сроком до 8 лет.

В интервью телеканалу "Дождь" режиссер рассказал, что гомосексуальность — значительная часть нашей жизни, а Санча — один из его любимых героев.

Таратута: Вы Константину Эрнсту давали сценарий, в котором была довольно откровенная гомосексуальная линия и расстановка акцентов довольно понятна, я бы сказала, негосударственная в этом смысле.

Тодоровский: Я хочу вам сказать одну вещь. Во-первых, все это делалось до того, как начали эти безумные законы издавать. Вообще-то я писал сценарий со своими соавторами — Звонцовой и Константиновым, — когда всего этого еще не было. А когда начинались съемки, уже съемки, вдруг стало это все происходить: и курение, и все, и, в том числе, вот закон о пропаганде нетрадиционных. Как-то я немножко в этом момент растерялся…

Таратута: Ну, вы пошли, спросили, нужно или?..

Тодоровский: Я не ходил, потому что сценарий в этот момент был давно принят, лежал. Вообще я хочу сказать, мне ни одного слова не сказали на уровне "вот это нельзя", "вот это нельзя". История же Санчи, с одним из моих любимых героев, она была так снята, как и написана. Я не думаю, что там есть хоть какая-то пропаганда чего-то. Там рассказана отдельно взятая история отдельного человека, который жил в стране, в которой ему приходилось быть в глубочайшем подполье. Это история о том, как он попался на этом и последствия этого.

Таратута: Сейчас, в эту минуту это выглядит буквально как благородный гражданский жест со стороны вас ли, или со стороны Константина Эрнста. Так это восприняли в социальных сетях.

Тодоровский: Еще раз говорю: когда я это писал — это не было никаким жестом. Очень важно другое — я понимал, что про это у нас в прайм-тайм по телевизору не показывают, и я не знаю, показывали ли когда-либо, вот чтобы в русском сериале или русском кино показали бы в прайм-тайм эту тему. По-моему, этого не было никогда. Но я к этому относился как к абсолютно чему-то нормальному, потому что я знаю точно, что это очень значительная часть нашей жизни. Эти люди рядом с нами, они среди нас есть, и историю Санчи я как бы изначально планировал как историю гея. Он у нас, кстати, и художник по костюмам, человек из этого мира. И он там говорит изначально, что он хочет уехать из страны, он хочет за "стенку", туда, и обсуждает побег Нуриева. То есть, он для меня – знак нашей жизни.

Таратута: Вот вы говорили в одном из интервью о том, что у вас не было  никакого политического посыла. Вот это была история про любовь, про помещение кого-то в… Ну, эта параллель возникает неизбежно. Я согласна с теми, кто говорит про свободу и приводит параллель той жизни и этой жизни, про то, что несвободный человек, как бы он себя свободно не чувствовал, он упирается в несвободную страну.

Тодоровский: Я думаю, во-первых, что любая вещь честная имеет какой-то политический посыл, без этого невозможно. У меня есть политический посыл в виде  прокламации, плаката, агитки или бунта, а есть политический посыл под названием (я думаю, что для этого фильма) – это история про то, что люди должны быть свободными всегда и во всем, сохранять свое лицо. Политический это посыл? Да, наверное. Там есть следователь, который преследует его, в основном, по мировоззренческим мотивам. Мой посыл заключался в том, что как мучительно, в ломках освобождаются люди и да, упираются в стенку очень часто.

Источник: tvrain.ru