Красовский - Не ругать, а образовывать

Сева Галкин побеседовал с Антоном Красовским о нынешних проблемах геев в России. Как жить во времена реакции, стоит ли валить из страны, почему нужно идти в народ, что вообще народ думает о нас, чем всё закончится и состоится ли суд над Виталием Милоновым.

Сева: На днях у нас было опубликовано интервью Майкла Лукаса. Лицемерием с его стороны было бы говорить что-то другое, но он советует всем валить из страны. Что ты думаешь по этому поводу?

Антон: Я не советую всем валить. Я советую валить такому типу людей, как Андрей Львович (настоящее имя Майкла Лукаса - Андрей Трейвас, прим.TGuy). Если вам 20 лет, и если вы хотите жить, любить, радоваться и хотите делать это прямо сейчас, то Господь послал вам удивительные страны, где уже можно жить, любить и радоваться: Америку, Норвегию, Испанию. Уругвай. Да-да блять. Уругвай.

Сева: Ты имеешь ввиду молодость или склад характера?

Антон: Я имею ввиду и то, и другое. Для этого необходимо сочетание качеств. Если ты хочешь всё и сразу, и тебе 20 лет, то конечно надо валить. Вне всяких сомнений! Америка - огромная страна, в которой тебя ждут. Все думают, что никто не ждет. Ждут! Хотят, чтобы ты там жил, любил, работал и приносил этой самой Америке пользу. В это очень трудно поверить нам тут, но это научно-доказанный факт. Буквально уже на десятый день, когда ты акклиматизируешься там, то понимаешь, что вокруг тебя разлито какое-то неощутимое добро. Ощущение, что все люди, которые находятся там, созданы для тебя и ты создан для них - абсолютно. Я не знаю ни одного человека, которому в Америке было бы плохо. Но если ты говоришь: "Нет! Россия - моя страна, и я хочу бороться, потому что здесь моя семья и моя земля!" - тогда чего тут обсуждать? Нужно жить в России и бороться. И быть готовым, что в этой борьбе ты можешь умереть, так и не увидев светлого будущего. Потому что Америка - страна для достойной жизни. А Россия - для достойной смерти.

Сева: А оно, это светлое будущее, не предвидится на наши с тобой времена?

Антон: Я не Ванга и не Ваенга. Я ничего не предвижу и не воспеваю. Если б мне было 20 лет и я был бы свободен, я бы, наверное, уехал.

Сева: А ты не свободен?

Антон: Ну не особо. У меня слишком много прошлого, чтобы беспечно рассчитывать на будущее. Мне скоро 40 лет. Я от них никуда уже не денусь. И этот возраст уже не предполагает безрассудное кидание в будущее. Несмотря на всех Стивенов Фраев, я по-прежнему понимаю, что это моя страна, и я точно знаю, что бывает хуже.

Сева: А что значит твоя страна? Тебя что тут берёзки держат?

Антон: Нет, берёзки меня совершенно не держат. Более того, берёзки я ненавижу и нещадно вырубаю даже на своём участке. Мне вообще, кстати сказать, среднеевропейский ландшафт нравится не очень. Но это моя страна, в которой у меня есть моя собственная жизнь и моя собственная история. Здесь мои воспоминания. Тут мои надежды. Но если я отключусь от времени и пространства, что я Антон Красовский и меня многие знают, и захочу жить на пенсии у нежаркого моря, то нет проблем: за 17 000 рублей можно купить билет в один конец до Нью-Йорка и поселиться где-нибудь в Бруклине. В принципе, даже в моём возрасте, там можно найти себе достойное применение и социальное пособие.

Сева: То есть, если вдруг последние события толкнут кого-то нашего с тобой возраста к тому, чтобы махнуть на всё рукой и уехать, ты считаешь ещё не поздно?

Антон: Не поздно, не поздно! Вообще, никогда ничего не поздно! Если у людей есть ощущение, что всё заебало, я их очень хорошо понимаю. Вот сейчас россияне, геи, натуралы, гомофобы - все они Путина уже не поддерживают. Только 26 % - за. Это значит, что 74% заебались. От всего заебались. То есть, не то, что бы всё очень плохо, – не Нигерия. Всё-таки это тоже надо понимать, что в большинстве стран мира, на самом деле, гораздо хуже. Есть Конго, Уганда, есть, блять Иран, есть, сука Ангола. Есть Китай, в котором подавляющее большинство населения живёт не то, что за чертой бедности, а прям в чудовищной нищете. Индия… И вообще, где-то людей прямо на улицах линчуют. Все видели кадры, как в какой-то африканской стране мальчика, в котором толпа опознала гея, сначала камнями закидали, потом покрышку на него надели и подожгли. Мы же - в России - просто устали от всего. При этом мы с тобой сидим в этом месте, увешанном хрусталем, и жрем тартар. Никого, несмотря на письма Стивена Фрая, не кидают тут в тюрьмы за то, что они называют Чайковского геем. Более того, на главной полке в книжном магазине "Москва" - Жан Жене и - мама моя - Tom of Finland. Просто мы привыкли к такому быстрому движению вперёд, что любая даже самая короткая остановка кажется нам пиздецом. Мы с тобой, Галкин, за свою жизнь жили в двух совершенно разных странах. Родились мы при расцвете Брежнева, а сейчас живем на закате Путина. И в этой стране, в которой мы сейчас живём, происходит реакция. Как и в той, где мы родились. Только это реакция в совершенно другой стране. Стране с загранпаспортами, с валютными счетами, с яхтами и частными самолётами. Но да, реакция. И в общем, - это нормальное явление, при таком стремительном движении вперёд, которое Россия совершила за последние 20 лет.

Сева: А как жить во время реакции?

Антон: Ты знаешь, можно спокойно сидеть на даче, читать Баратынского. Реакция не предполагает расстрелов, это не то, чтобы пришел кровавый Сталин и отправил всех на лесоповалы. То, что сейчас происходит, очень напоминает Россию при позднем Александре II. Когда страна освободилась, кода появилась какая-то надежда на то, что Россия действительно станет по-настоящему европейской страной. А потом все пошло немножко назад. И постепенно появились "скрепы", попы, всё, как любят в России в этих случаях. В этом нет ничего ужасного. Просто с этим надо вежливо бороться.

Сева: Как вежливо?

Антон Вот вежливо! Я настаиваю на том, что сейчас, например, происходит с исками Мизулиной – это, ведь, тоже реакция на нашу ответную реакцию. Мы все бесконечно начали говорить: "А, старая гадина!".

Сева: Я как раз хотел задать вопрос – в одном из своих интервью ты говоришь, что Мизулину и Милонова нужно пожалеть.

Антон: Я не говорил, что их нужно жалеть. Я говорил, что надо, вообще-то говоря, становиться на место другого человека.

Сева: Почему я должен становиться на место фашистки?

Антон: Потому, что она не фашистка. Она не Геббельс, совершенно точно. Она женщина, которая отстаивает своё мнение. Ну или чье-то чужое мнение, за популяризацию которого она получает зарплату. И она, в принципе, на это мнение имеет право. Точно так же, как ты имеешь право на своё мнение.

Сева: Только её мнение мне навязывается законодательно. Она учит меня, как Родину любить. А я её, почему-то, не учу.

Антон: То, что ты её не учишь, это очень плохо. Потому что, на самом деле, происходящее требует взаимной образовательной работы. Проблема русских геев в том, что мы не хотим никому о себе рассказывать, но при этом требуем, чтобы нас любили. То есть, вообще-то говоря, то, что происходило в Америке в 70-е годы, должно сейчас происходить в российском гей-комьюнити. Движение, связывающееся теперь с именем Харви Милка, это движение, в первую очередь образовательное. Людям рассказывали, что геи, они такие же, как и вы. Вы блять поймите, что русские люди вообще ничего про геев не знают: как они выглядят, кто они такие. Они считают, что этих людей вокруг нет, и не может быть. Нет ничего удивительного в том, что эти люди не доверяют геям, не готовы мириться с их существованием, и уж точно не собираются выдавать им какие-то права. И вместо того, чтобы проводить эту образовательную работу, русские геи говорят: "Ах, вы суки! Ах, вы бляди! Горите вы в аду, фашисты!"

Сева: Но ведь, они первые начали.

Антон: Ну ты как маленький! Какая разница, кто там начал первый? Мизулина с Милоновым, на самом деле, выдали очень верный посыл. Они показали вектор, в котором можно двигаться. Они задали вопрос. Это как социологическое исследование. Стало понятно, что народ нуждается в образовательной работе, что народу надо объяснить. Надо показывать. Если народу не объяснить, то они тебя сожгут. А вы, вместо того, что бы объяснять, говорите: "Сука! Фашистка и мразь!". Нет, не фашистка, нет не мразь. Просто, наверное, не очень счастливая женщина.

Сева: Мизулина представляет собой женщину из властной группировки, тех, кто хочет подольше оставаться на трубе. Они не хотят никого учить. Они просто получают социологию и видят, что ага, 85% населения ненавидит геев. Давайте-ка мы эту карту разыграем!

Антон: Нет, всё наоборот. Социология появилась после того, как они начали разыгрывать эту карту. До этого исследования вообще не проводились. А потом появилась задача – "духовные скрепы". "Духовные скрепы" - это что? – Семья, дети, трали-вали, рождаемость. Поэтому сразу рожать хуй знает от кого стало няшно. Почитаемо. Даже Патриарх высказался, что девушке нечего стыдиться.

Сева: Ты хочешь сказать, что они способны что-то услышать?

Антон: Они, в этом смысле, меня вообще не интересует. Я не о них говорю. Я говорю, что геям нужно обращаться к народу. В этом же суть движения Харви Милка. Суть камин-аута в том, что вот ты, а вот - твой любимый сосед, с которым ты ходишь на барбекю, которого ты просишь посидеть с их ребенком. И вот ты говоришь им всем: ребзики, такая вот хуйня: я - гей. И они все сперва охуевают, а потом отвечают: ну и круто. У меня как раз парень на работе - тоже, познакомить? И это единственный способ борьбы за свои права.

Сева: Но люди боятся. Они боятся работу потерять, социальный статус.

Антон: Всегда боятся. А ты думаешь, там не боялись, что ли? Ты начал интервью с вопроса, надо ли валить. Разница между нами и американцами в том, что русские всегда думают, что есть куда валить. Что когда будет совсем плохо, мы свалим. Американцы, когда думают, что будет совсем плохо, они понимают, что валить некуда и придется стоять на своем. Потому что за ними – лучшая и главная страна в мире. Вот и вся разница. Поэтому им было страшно, и они боролись. А нам страшно, и мы съебываем. Вот и все. Мизулина, Милонов, какой-нибудь телеведущий Киселев – те люди, с которыми вы сейчас пытаетесь войти в контакт. Ты говоришь: "Их нельзя ни в чем переубедить!" Их не нужно ни в чем переубеждать. Их движения, их тексты, их законы и вообще, все, что сейчас происходит – является поводом для того, чтобы убедить совершенно других людей. Наш с тобой русский народ.

Сева: Хорошо, кроме камин-аута, что еще делать? Вот что делать – извечный русский вопрос.

Антон: Идти во власть, как это делали в Америке.

Сева: Являясь открытым геем?

Антон Конечно! Ну а как? Тот же любимый всеми нами Харви Милк, он же три, кажется, раза проиграл свои муниципальные выборы. Но в четвертый раз-то он выиграл. Если есть желание бороться, есть все методы борьбы, они всем известны. При том, что мы в России живем не в 70-е. Эта реакция очевидно чем-то закончится. Этот путинский период он же конечен. И довольно скоро конечен. И довольно неожиданно конечен.

Сева: Эта власть, что с ней произойдет?

Антон: Я очень надеюсь, что эта власть породит людей, которые трансформируют эту систему изнутри. Это единственное, что может произойти хорошего. Потому что если на смену этой власти придут люди, которые эту власть ненавидят, значит все вернется на круги своя и через год новые люди станут такими же, как и эти. Только перед этим посадив предыдущих и всё у них отобрав. Я бы очень хотел, чтобы никто ничего ни у кого не отбирал, и чтобы следующие люди, которые будут руководить страной, поменяли систему. Чтобы появилась реальная многопартийная система, чтобы в обществе прививались основы толерантности, европейской культуры, чтобы Россия перестала идти по какому-то там своему пути бессмысленному, которого нет. Я очень надеюсь, что придут системные люди, из этой же системы, которые эту же систему изменят.

Сева: Но это ждать манны небесной.

Антон: Нет. Я еще раз говорю – хочешь изменений, значит иди во власть. Пробуй.

Сева: Пока я дойду до власти, прости, пройдёт лет 10. За это время меня могут убить или посадить по надуманному поводу. Посмотри на наши суды.

Антон: Могут и не посадить. 10 лет – это вообще не время, с точки зрения истории. А ты хочешь, чтобы прям сейчас у тебя все поменялось? То есть ровно ты манны небесной и ждешь - ты пойдешь по улице, а тебе скажут: "Всё, Путина нет, а вместо Путина Людмила Алексеева или Алексей Навальный". Этого не произойдёт. А произойдёт то, что в какой-то момент премьер-министром станет не Дмитрий Анатольевич Медведев, а например там, Алексей Леонидович Кудрин. Вместе с Алексеем Леонидовичем придут ещё какие-нибудь люди. А потом они пролоббируют нового человека на должности заместителя главы администрации президента, председателя Верховного суда, министра МВД. А потом, в итоге, система сама сменит своего лидера. И президентом станет какой-нибудь человек типа условного Прохорова. Системное, не революционное решение. Очевидное движение вперед.

Сева: Но существующая система заточена на то, чтобы сохранять саму себя.

Антон: Сохранять устойчивость системы абсолютно нормально. США являются крупнейшей, самой процветающей страной именно потому, что их система настроена на самосохранение. А не потому, что она настроена на бесконечные революции. Система – это не один человек, это огромная бюрократическая машина. Люди идут по лестнице этой пирамидки и становятся во главе этой пирамидки. И если система борется за свое выживание, это как раз говорит о том, что она здорова. Люди, у которых сейчас много денег должны бороться за то, чтобы у них не отобрали эти деньги. Люди, которые сидят на трубе, борются за то, чтобы продолжать сидеть на этой трубе.

Сева: А как же свежая кровь?

Антон: Так я тебе еще раз говорю, свежая кровь приходит изнутри системы.

Сева: Читая прессу, просматривая интернет, я прихожу к выводу, что система пошла вразнос. Она не чувствует обратной связи. Главным способами управления она видит подавление, удушение, дискредитацию и так далее. Но они не смотрят на шаг вперед. Они хорошие тактики, но никакие не стратеги.

Антон: Слушай, они и тактики уже не очень хорошие. Но ты говоришь не про систему, а про конкретных людей во власти.

Сева: Так они захватили всю власть, эти люди!

Антон Это не так. Есть разные группировки. Система, она как раз предусматривает, что есть разные люди, они по разному реагируют на происходящие вещи. Люди в системе, близкие к высшей власти, устали от того, что происходит. Никто из толковых людей не хочет работать во власти. Такой период в человеческой истории – это нормально. Это не значит, что Россия рухнет. Я очень надеюсь, что система изнутри себя самой породит целую плеяду людей, которые придут на смену нынешним. Причем людей, которых мы знаем. Это очень важно. Потому что представь себе, как будет выглядеть первый рабочий день президента Алексея Навального? Если он станет президентом неожиданно.

Сева: Я не думал об этом.

Антон Вот он никак не будет выглядеть, потому что Алексей Навальный даже не знает, кому звонить.

Сева: Хорошо, а Путин знал?

Антон: Конечно. Потому что Путин стал первым вице-губернатором Петербурга в 90-м году. Нужно знать, как управляется страна. Вот этот регион управляется таким образом, вот тот регион - таким. Глава Артёмовского района, может иногда, решает больше, чем губернатор Дальнего Востока. И новый президент должен понимать, как звонить, кому звонить, как это устроено. Как устроен этот рабочий механизм.

Сева: Мне казалось, что есть же заместители, ассистенты, которые всё это знают. Пришел свежий человек…

Антон: Да ну причем тут ассистенты? Для того, чтоб у тебя появились такие ассистенты, нужно пройти системный путь. Барак Обама до того, как стать президентом, 10 лет был сенатором от штата Иллинойс. Это чисто системный человек, закончивший системный ВУЗ, прошедший партийный путь внутри Демократической партии, понимающий, как устроены элиты, с кем общаться.

Сева: А типа, Навальный не понимает этого, глупец?

Антон: Нет, конечно. Вопрос не в глупости, а в опыте. Условный там, Прохоров понимает прекрасно, как это устроено. Потому, что Прохоров – системный человек. Он руководил крупнейшей отраслью, он знает лично губернаторов. Он знает, как регионы управляются. Он знает региональные проблемы, он их лично видел. Человек пришедший из ниоткуда, не может управлять страной. Мы видели несколько таких примеров. Я имею ввиду, например, Грузию, Армению, Азербайджан. В этих странах в 90-е годы к власти пришли люди, не имевшие отношения к советской партийной номенклатуре. И мы получили огромную, страшную, долгоиграющую войну на Кавказе, которая утихла лишь, когда советские элиты вернулись к власти. Когда к власти вернулся Алиев, когда вернулся Шеварднадзе. А до этого Звиад вверг цветущую Грузию в состояние войны. Эльчибей довёл Азербайджан до резни. Человек не понимал, как управляется страна, он не понимал, как управляются элиты. Всё это привело к чудовищному исходу из Баку, дикому армяно-азербайджанскому конфликту, который не удалось погасить до сих пор.

Сева: Как ты относишься к насильственным камин-аутам?

Антон: Я вообще против насилия. Есть какая-то стадия, когда правда должна становиться явной. Но тогда нужны доказательства. Нельзя просто взять, и сказать, как это любит делать Николай Алексеев, что тот или иной человек - гей.

Сева: А ты знаешь кого-нибудь из власть имущих геев?

Антон: Да. Существует целая схема легализации геев во власти. Когда тебя вызывают и говорят: "Предлагаем вам жениться, вот вам на выбор," - и показывают личные дела тёлочек во власти.

Сева: Это для карьеры? А если я такой весь смелый и откажусь?

Антон: Пойдешь на хуй.

Сева: Почему власть имущие геи не помогают геям? Почему всё становится хуже, а не лучше?

Антон: Это такое совмещение страха с ощущением вседозволенности. Когда ты из говна попадаешь в короли этого самого говна. Геи же воспринимают себя как говно в этой стране, они сами себя воспринимают, как недочеловеков. Людям стыдно за себя, чего ты удивляешься? Им стыдно сказать, что они геи. Большинство людей не могут признаться своим родителям. Почему? Они боятся, что их скалкой отпиздят, что ли? Какое чувство конкретно они испытывают, когда боятся признаться своей матери? Это одно большое, замешанное на стыде, ощущение собственной неполноценности. Геи в России чувствуют себя так же, как забеременевшая вне брака тёлка в Дагестане или Чечне. Проще уехать куда-нибудь или со скалы прыгнуть. Так вот - у геев во власти этот стыд за самих себя смешивается с ощущением профсоюзной вседозволенности. То есть ты в каком-нибудь президиуме - говно, а вот в випе гей-сауны ты - Бог. Они (власть имущие геи) похожи на Стивена из "Джанго", которого сыграл Сэмюель Ли Джексон. Это вот такой черный, ставший управляющим чернокожими. Который этих самых чернокожих ненавидит ещё больше, чем белые. Я убеждён, что если кто-то и презирает и ненавидит геев, то это геи во власти. Причем они все разных типов там. Есть типы из 90-х, такие жирные, салом поросшие начальники госкомпаний. Есть такие подтянутые, которым приходится торговать ебалом на международных форумах.

Сева: Приходится! Прям такая сложная работа!

Антон: Это довольно сложная работа, и если бы этих людей было кем заменить, их бы заменили. Делать хорошую мину при плохой игре, и делать это ежедневно на протяжении многих лет, довольно сложно. Управлять крупными госкомпаниями, министерствами сложно. Это работа с утра до ночи. И ночью.

Сева: А когда-нибудь будет суд над Милоновым? Типа нюрнбергского процесса?

Антон: Я очень надеюсь, что нет. За что его судить? Не нужно скатываться всё время к сравнениям с нацистским режимом. Людей государственным образом не сжигают в печах, не ссылают в концентрационные лагеря.

Сева: Это пока.

Антон: Хорошо, вот как только это случится, давай говорить о фашистском режиме. А пока поговорим об этом, как о режиме поздней Тэтчер. Экономический кризис, "духовные скрепы". Вот этот нынешний закон о гей-пропаганде среди несовершеннолетних – это тупая калька английского закона 1988 года. Просто перевод этого закона на русский язык. Этот закон действовал в Великобритании много лет, он был отмен только в 2004 где-то году. Огромное количество дискриминационных законов принималось в цивилизованных западных странах вот вчера еще. Но Тэтчер никакая не фашистка, и Путин никакой не фашист. И Виталий Милонов не фашист. Я вообще-то счастлив, что появился человек, который заставил нас как-то активизироваться. Как-то вообще говоря, вспомнить, что мы не говно. Я не являюсь его поклонником. Он для меня – некий фактор природы. Мы столкнулись с препятствием, которое должны преодолеть. Это очень хорошо для будущего. Нормальные цивилизованные общества строятся только на преодолении препятствий.

Сева: И всё же.

Антон: Я вообще против судов над людьми за мысли. Мысли не уничтожают. Нацистов судили не за "Майн кампф", а за Освенцим и Ленинградскую блокаду. Наказывать человека за то, что он не любит тебя. Что может быть отвратительней?

Сева: Он не просто меня не любит, он инициирует законы, которые делают меня человеком второго сорта в моей стране. И я почему-то должен ему прощать это? С какой стати?

Антон: Господь велел прощать. Время изменится и будут приняты законы, которые сделают всех людей одинаковыми. Но то, что ты предлагаешь, выглядит следующим образом: сегодня он инициирует законы, делающими меня человеком второго сорта, а завтра мы придём к власти, проведем люстрации и сделаем их людьми второго сорта. Око за око, зуб за зуб.

Сева: Это естественная человеческая реакция.

Антон: Если когда-нибудь настанет время, когда будет суд над Милоновым, и я до этого доживу, то я буду первым общественным защитником Виталия, блядь, Милонова.

Сева: Из христианских соображений?

Антон: Из разных. Из соображений общечеловеческих. Вот я так считаю: судить этого человека абсолютно не за что. Потому что Виталий Милонов никого в своей жизни не убил и не ограбил.

Сева: Он сделал так, что люди стали сильнее бояться.

Антон: Да, он сделал многое, чтобы люди стали бояться, но и так же он сделал многое, чтобы люди перестали бояться.

Сева: Но ведь как-то на это нужно реагировать! Идти во власть?

Антон: Да, идти во власть, агитировать, бороться доступными методами. Да, побеждать. Но никогда нельзя бить слабого. То, что вы предлагаете делать, это ровно то, что делают они. Они сейчас бьют слабого, и вы говорите, что мы станем сильными, и тогда мы, блять, вас накажем! Меня родители шлепали, вот я вырасту и отпизжу своего отца. Это круговорот зла в природе. И этот круговорот зла в природе кто-то должен остановить! Если человек говорил, что геи – люди второго сорта, значит надо прийти к власти, доказать обратное и простить. Ну, и естественно, забыть о его существовании.

Сева: А что, люди во власти, они что, наивные? Смотрю на все эти законопроекты и задумываюсь о глупости и наивности законодателей. Вот я – Мизулина, я правша. И я инициирую закон о том, чтобы люди во всей стране писали правой рукой. Но в её-то годы, неужели она ничего не знает о левшах? Это же глупо с её стороны!

Антон: Это не глупо. И ты, и я родились в стране, где людей переучивали, где все писали правой рукой.

Сева: Но сейчас про левшей всё известно!

Антон: Хорошо, тебе намного больше известно, что сейчас можно писать левой рукой. А прошло всего 30 лет! С точки зрения истории это очень мало.

Сева: Я думаю, что Мизулина просто тупа!

Антон: Вообще-то говоря, никто не утверждает, что большинство людей должны быть умными. И гей-активисты, и депутаты в большинстве своем – не очень умны. Давайте вспомним, что было при прошлом президенте США, когда во власти оказалось большое количество очень глупых людей. На всех уровнях. Представь, что сотрудники райотдела милиции возглавили бы страну сейчас. Люди просто ходили по улицам и смеялись, какие инициативы предлагали республиканцы. И какие законы подписывал Джордж Буш-младший. А страна проголосовала за него дважды, между прочим. Такая же история была при сенаторе Маккарти. Ничего нет ужасного, что люди не все умные, не все добрые, не все хорошие. Люди разные. И в жизни человечества были разные периоды. Если мы боремся за толерантное отношение к себе, почему мы отказываем другим в таком же отношении? Почему мы отказываем в этом глупым?

Сева: Если ты глупый – не иди во власть!

Антон: Люди идут туда, куда они хотят, это их право. Они говорят тоже: "Если ты пидор, не иди во власть! Сиди тихо!". Я просто призываю всех быть терпимее по отношению друг к другу. Пидоров по отношению к православным христианам. Православных христиан по отношению к другим.

Сева: Кстати, а что сейчас происходит, на твой взгляд, с РПЦ?

Антон: Господь послал Русской Православной Церкви испытание, которое она должна пройти. А что ты думаешь, во всем мире, церковью руководили сказочные святые люди, что ли?

Сева: Ну а чем этот конфликт разрешится?

Антон: Ничем. Придет следующий какой-то Патриарх. Русской Православной Церкви просто не везет. Католической Церкви, например, везет – у них такой набор прям ярких Пап-реформаторов, в послевоенное время. Они увеличили католическую паству, в результате, до полутора миллиардов в Африке, в Америке. И вообще, такое ощущение времени в Католической Церкви, там время воспринимается по-другому. А здесь время воспринимается таким, что изменения должны выражаться в Мередесах, в куполах.

Сева: Кем воспринимается, руководством РПЦ? Так это ж бандюганы!

Антон: На основании чего ты так решил? Есть такое расхожее мнение, что Владимир Михайлович Гундяев является торговцем сигаретами. Но я этого не видел. У меня нет таких доказательств.

Сева: Ты боишься, что ли?

Антон: Я не боюсь. Я за честность. Если действительно будут предъявлены документы, а не сообщения одних истеричных мудаков, то тогда давайте говорить об этом серьезно. Если таких документов вы предъявить не можете, то тогда чего обсуждать? Я ничего не знаю про теневую финансовую систему Патриарха Кирилла. Мне нечего бояться, но это все голословные утверждения. И это совершенно не значит, что мне нравится Патриарх Кирилл. Я считаю, что нынешние попы – это испытание. Но испытание - это не значит наказание. Испытание - это значит тебе дается какой-то опыт. Ты должен через этот опыт пройти. Ты не можешь стать добрым, если не поймешь сути зла. Если нам послан человек в виде Патриарха, который за три года показал нам суть зла, значит, возможно, следующим будет послан человек, который покажет суть добра. Мы начали разговор с того, что всё хорошее, что должно произойти за миллиарды лет, должно произойти на твоём веку. Совершенно нет. Огромное количество прекрасных вещей ты никогда не видел, и никогда не увидишь. Надо к этому относиться, как к данности. Мы можем не дожить до этого момента, и скорее всего не доживем. Это ничего не значит.

Сева: То есть нам что, жить и всё?

Антон: Нам жить и делать максимальному количеству людей добро. Чтобы подходя к концу жизни, тебе не было бы противно, что ты потратил все свои годы на хуйню, на шмотки, на Ситжес, на "Пропаганду".

Сева: Хорошо, давай о твоих планах поговорим. Всё-таки, ну что ты будешь делать?

Антон: Если не произойдет какого-то невероятного предложения о работе в Америке, я думаю, что я останусь в России. И буду делать то, что я довольно долго делал – буду увеличивать количество добра вокруг себя.

Сева: А с чем может быть связано это супер-предложение? С русской диаспорой? Ты же русскоговорящий журналист.

Антон: Нет, я вполне себе могу по-английски говорить. Никакой русской журналистикой в Америке я заниматься не собираюсь. Сидеть и писать в русские газетки или работать на Русском Радио в Америке - это самое унизительное, с моей точки зрения, что может быть для человека, который сейчас туда уезжает. Если я говорю супер-предложение, это значит какой-то большой канал. Ты просто не знаешь, как выглядят люди, которые там работают сейчас. Это всё люди из каких-то других стран: из Индии, Африки, у всех акценты. Для Америки это вообще нормально. Там нет какого-то снобизма. Это же не Англия.

Но я всё-таки думаю, что это будет Россия. Что-то мне вселяет надежду, что может быть, не смотря на общее ощущение пиздеца, мы должны пережить этот пиздец, чтобы потом было лучше. Может быть нужно пережить эту клиническую, кажущуюся терминальной стадию болезни, чтобы пойти по нормальному европейскому пути. Я не знаю, у меня нет никаких научных доказательств. Только надежда.