Марсело Гомес — мифы о балете

Марсело Гомес — танцовщик с мировым именем, премьер Американского балетного Театра. Он начал заниматься классическим танцем в пятилетнем возрасте в Рио-де-Жанейро. В 1996 году получил приз «Надежда» в Лозанне, после чего год обучался в балетной школе Парижской оперы. Он был зачислен в кордебалет Американского театра балета (ABT) в 1997 году, где вскоре стал премьером. Марсело участвовал практически во всех больших классических балетах, которые входят в репертуар труппы.

Марсело Гомес принимал участие в международных фестивалях, являлся приглашённым артистом во многих ведущих театрах, в том числе Мариинском и Большом. С недавних пор Марсело Гомес успешно выступает и в качестве хореографа. Им осуществлены постановки для Американского театра балета, театра «Ла Скала» и проекта «Короли танца». В рамках фестиваля «Context. Диана Вишнева» Марсело поделится опытом на мастер-классе, представит собственную постановку, а на Гала-концерте выступит с Дианой Вишнёвой.

Во время подготовки к фестивалю Сева Галкин встретился с Марсело на одной из репетиций и попросил развеять или подтвердить несколько мифов, которые существуют вокруг балета.

Марсело, прежде всего я хочу заранее предупредить: я далёкий от балета человек. Поэтому некоторые мои вопросы Вам покажутся странными и глупыми. Прошу Вас быть снисходительным! У Вас получается контактировать с русскими, в Питере или в Москве, или всё происходит в режиме приехал-выступил-улетел?

Во-первых, надо сказать, что в американском балетном театре ABT, там, где я работаю, очень много русских танцовщиков, я очень часто работаю с русскими как партнер. Кроме того, я всю свою жизнь учился у русских педагогов, я наблюдал за тем, как русские танцуют, я восхищался тем, как они это делают, меня поражает то, что уже начинающий русский танцовщик приходит со знанием движения прыжка, который я, например, выучил где-то лет в 16, но не в пять, как они. То есть они еще детьми учатся этому всему. Я работаю с русскими и здесь, когда приезжаю — в Большом, на фестивале Дианы Вишнёвой, в Мариинском театре. Кроме того, я являюсь частью проекта «Короли танца». И там тоже есть несколько человек из России: Васильев, Сарафанов, Денис Матвиенко и, естественно, я со всеми ними общаюсь. И во время подготовки спектакля существует постоянное общение. 

Раньше, во времена СССР предметом нашей гордости были балет, водка и музыка. Я бы хотел узнать, не растеряли ли мы эту гордость балета и музыки?

На самом деле, это всё живо. Это удивительно, что здесь классическая музыка играет везде. Например, когда я шёл к Вам на интервью, на улице из колонок звучало «Лебединое Озеро», вчера мы сидели в лобби в отеле, и там музыкант играл на рояле «Щелкунчик». Здесь есть ощущение этой традиции, она жива. Мы в Америке прекрасно понимаем, насколько до сих пор у вас это сильно, что это что-то стабильное. И мы с большим уважением относимся к вашему театру, к тому, что он делает и понимаем насколько культура здесь сильна до сих пор. Более того, именно легендарные русские и советские танцовщики вдохновили меня самого на занятия балетом. В целом, они повлияли на творчество многих танцоров со всего мира.

Среди хореографов больше мужчин. Получается, это не женская профессия?

Я думаю, будет несправедливо говорить, что это мужская профессия. Хотя это действительно так, хореографов-мужчин больше, так же как и режиссёров. Но, тем не менее, есть совершенно потрясающие хореографы-женщины. Поэтому несправедливо говорить, что это чисто мужская профессия.

Есть мнение, что балет — это почти как военная организация и танцовщиков просто муштруют. Вы жёсткий хореограф, диктатор?

На самом деле, нельзя сказать, что это абсолютная ошибка, если мы утверждаем, что это жёсткая форма искусства, поскольку в основе этой формы искусства лежит дисциплина. И если человек серьёзно относится к своему танцевальному будущему, то это действительно очень жёсткая подготовка, очень жёсткое обучение, очень жёсткая тренировка. Большую часть дня ты слышишь критику в свой адрес. И в репетиционном зале ты в основном слышишь слово «нет», а не слово «да». Безусловно, всё это тебе отдаётся, когда ты выходишь на сцену, даёшь потрясающее представление, получаешь овации и аплодисменты. Но тем не менее это всё равно довольно жёстко. Другое дело, что я работал с разными хореографами: кто-то был строгим в большей степени, а кто-то — в меньшей. И я примерно понимаю, как должен работать хореограф и знаю, что самое лучшее — это оставаться в позитивном расположении духа. Поэтому, когда работаю с танцовщиками, я считаю, что моя задача — сделать так, чтобы они все поняли. Если нужно, объяснить ещё раз и ещё раз и ещё раз. Конечно, если после десятого раза они не понимают, я изменяю мой тон и стараюсь внести уже какую-то строгость. Но всё же мне кажется, что если иметь какой-то позитивный подход к работе, то это даст вам больше результатов.

Вы приехали в Москву в рамках фестиваля Дианы Вишнёвой. Как вы познакомились с Дианой?

Мы познакомились в Нью-Йорке. Я начал работать в Американском Театре Балета, когда мне было 17. Я не могу назвать точную дату, но могу сказать, что это был спектакль «Манон». У Дианы внезапно заболел партнёр, и наш директор художественный руководитель предложил мне его заменить. Можно сказать, что это такая любовь с первого шага, потому что я абсолютно точно сразу понял, что Диана очень редкий артист и очень умный артист, с ней интересно и на сцене, и за сценой. Кроме того, что очень важно, я чувствовал себя рядом с ней самим собой.

Что будет за балет, который вы сейчас ставите для фестиваля? Сколько там танцует человек? Сколько по времени он ставится, как быстро все разучивается?

На самом деле, только сегодня его закончил. То есть у меня фактически было четыре часа в первый день, четыре часа во второй. Я довольно быстро его поставил. А затем буду уже что-то подчищать или менять.

Я выбрал для постановки струнный квинтет Чайковского и в постановке участвуют шесть человек. В принципе, это история одной пары, которую собственно играют все эти шесть человек. Но пары в трёх разных возрастах. Первый возраст — это юность, безответная любовь, когда люди ещё как дети ни о чем не задумываются, и просто любят, любят, любят. Вторая пара — они же десять лет спустя, уже повзрослевшие. Они начинают сориться, что-то уже не ладится. Они воспринимают друг друга как что-то должное. Третья пара — ещё десять лет спустя, она заболела и он о ней заботится. Вот такая вот история должна сложиться. Конечно её довольно сложно рассказать в рамках семи минут этого музыкального произведения, но тем не менее мы стараемся. Из-за того, что эти пары выглядят по-разному, кому-то из зрителей может показаться, что это три разных истории. Но это одна линия, одна история.

Геи считают, что они самые талантливые танцовщики, самые талантливые композиторы. Есть ли разница между натуралами и геями в балете? Они и правда лучше?

Абсолютно никакой разницы.

Есть ещё один миф, что в балете больше геев. Ну по крайней мере я почему-то всегда был в этом уверен. И не думаю, что я один.

Абсолютно нет. Большинство моих друзей женаты и имеют детей. Это действительно ещё один миф.

Слышали ли Вы что-нибудь про ситуацию с российскими антигеевскими законами? Забавно, что эти законы родом из Петербурга, российской культурной столицы.

Дело в том, что история моей собственной жизни разительно отличается от того, что происходит в России. Я родом из Бразилии, и в моей семье никогда не было предубеждений, связанных с сексуальной ориентацией. К примеру, мой дядя, которого, к сожалению, сейчас уже нет среди нас, был геем. Но и он, и его партнер были значимой частью нашей семьи. В свою очередь, у моих родителей было много друзей среди геев, и с детства мы: моя сестра, брат и я — относились к подобным сексуальным предпочтениям как к естественной части жизни.

Кроме того, я сейчас живу в том месте в Нью-Йорке, которое абсолютно свободное от предрассудков, оно позволяет тебе быть самим собой. Слава Богу, у меня есть эта возможность быть самим собой, работать так, как я хочу, делать то, что я хочу. И это большое счастье, иную жизнь мне даже сложно представить. И конечно, что я могу сказать, когда мне задают такой вопрос. Мне очень-очень жаль и очень грустно, что здесь происходят такие события.

Эта ситуация, она навязана сверху для того, чтобы отвлечь от каких-то более важных вещей. Это движение не идёт снизу, мне кажется. Людям по большому счету всё равно.

Что я могу сказать, я просто из той семьи, где мне всегда говорили, что не имеет значения, кого ты любишь, потому что любовь — это любовь. А кого ты любишь уже какая разница.

Что бы Вы могли пожелать нашим читателям?

Я могу только пожелать, чтобы они пришли на этот фестиваль, посмотрели что это такое. На этом фестивале очень много новых инновационных вещей в хореографии, много интересных хореографов. Я надеюсь, что ваши читатели обязательно придут, посмотрят и в дальнейшем это станет традицией.

Может быть после этого они полюбят балет?

Будем надеяться!

Фотографии: Сева Галкин